«Люди Байкала» публикуют монолог Алексея. Мы выступаем против войны — но считаем этот рассказ важным свидетельством. Оно дает представление, с какими убеждениями и мыслями возвращаются с фронта ветераны.
Когда вернулся с фронта, долго не мог привыкнуть к тишине. Иногда просыпаюсь утром и не сразу понимаю, что это потолок моего дома, а не блиндажа. До сих пор, когда иду, автоматически смотрю под ноги — не лежит ли на земле «лепесток». Поднимаю глаза в небо — прислушиваюсь, не летит ли «птичка». Это уже профессиональная привычка. Надеюсь, скоро пройдет. Психологическую реабилитацию мне не предлагали.
Психика у всех разная, каждый пережил «там» свое. Мои родные сначала осторожничали, боялись, когда выпивал. Слышали, что многие ветераны теряют контроль. Я жене и детям объяснил: не надо меня бояться, я такой же, как был.
«Просто надоело все. Собрался и пошел»
В июне 2023 года я сидел дома в деревне Егоровщина Иркутского района и смотрел телевизор. По экрану шли объявления — военкомат приглашал мужчин подписать контракт и идти служить. Я встал, собрался и поехал в военкомат. Надоело мне все просто.
На гражданке работал механизатором — водил бульдозер и фронтальный погрузчик. Я женат, у меня трое взрослых детей. Когда сказал семье о своём решении, они спокойно отреагировали.
Контракт на СВО с минобороны в итоге заключил в Бийске Алтайского края, куда ездил на вахту. В военкомате познакомился с двумя другими контрактниками. Мы как сразу сошлись, так потом втроем и держались дальше. Из военкомата нас направили в 35-ю алейскую штурмовую бригаду.
После одного из моих приятелей ранило. Меня списали по инвалидности.
Третий погиб.
Выплату за заключение контракта я получил без проблем. Правда, в Алтайском крае давали всего по 100 тысяч «губернаторских» — копейки по нынешним меркам. Только потом узнал — если хочешь получить хорошие деньги за контракт, нужно ехать в Питер или Москву.* Там делать временную прописку и уже заключать контракт.
Из Алейска нас перебросили в Луганск. Там один раз выдали форму — и все. Дальше все покупал за свои деньги. Вернешься с задания весь грязный — едешь в магазин, покупаешь новое обмундирование. От трусов до носков — все сам. В итоге половина зарплаты уходила на это — на питание и обмундирование.
«Просто работаешь, зарплату отправляешь детям»
Я уже воевал в Чечне в 1994-м, когда был срочником. Четыре месяца провоевал, без ранений обошлось. Тогда за участие в боевых действиях не дали ничего — ни денег, ни льгот. Ничего. Когда здоров — нужен всем, а потом про тебя забывают. И отношение было точно такое же, как сейчас.
Я прекрасно знал, что ничего не изменилось, когда решил идти на СВО. Знал, что могут снова обмануть. До меня уже другие ребята возвращались с фронта и сталкивались с теми же проблемами. Но все равно пошел.
На «переднем крае» я провел полтора года, практически не вылезал оттуда. Меня определили в штурмовики в звании старший сержант. Теперь могу сравнить две войны — это небо и земля. То, что происходит на СВО сейчас — настоящие «звездные войны». В воздухе постоянно летают «птички» — дроны, минометы, кассетные бомбы. Небо не пустует ни на минуту. В Чечне такого вооружения не было.
Страшно, конечно, и там, и там было. Но украинская война намного серьезнее. Когда видишь «птичку» — у тебя два варианта: либо прячешься, либо отстреливаешься. Жутко осознавать, что эта маленькая техническая штуковина может тебя убить. Никогда не знаешь, какое взрывное устройство она несет.
Противника я видел, конечно. Какие при этом чувства? Да никаких особых. Там совсем не об этом думаешь. Чувств как таковых нет. Размышлять некогда — есть ли у тебя ненависть к врагу или нет. Да, убивать приходилось. Это же война. И из оружия стрелял, и в рукопашную схватки были.
Если честно, всегда страшно было. Но этот страх невозможно объяснить словами. Там все работает на автомате, все смешивается в кучу. Возвращаешься с позиции и не можешь понять — а что вообще происходило, что ты делал? Словно в робота превращаешься.
Вообще, когда шел туда, я понимал, что Родину защищаю. Гордость была за свою страну. Вот на «передке» всегда было приятно получать помощь от волонтеров. Особенно радовались простым письмам из школ и детских садов. Открытки от волонтеров приходили вместе с гуманитарной помощью. В конвертах лежали конфетки для чая, пакетики заварки. Попьешь чай, почитаешь детские пожелания. Ребята писали о скорейшей победе, о возвращении домой живым и здоровым. «Мы любим вас, ждем» — такие слова приходили.
На будущее там ничего не планируешь, в основном. Просто служишь, работаешь. А получив зарплату отправляешь детям. Я вот еще своим сестрам помогал финансово.
«Поделили на богатые и нищие регионы, а солдаты в окопе все одинаковы»
Война-то одна на всю Россию, а президент и министерство обороны почему-то делят выплаты по регионам. Получается странная картина: кто заключает контракт в Москве или Питере — получает пять миллионов. А если ты из Иркутска, из каких-нибудь глухих мест — тебе дадут миллион. Поделили, как говорится, на богатые регионы и нищие регионы, а солдаты в окопе все одинаковы. Все одну работу выполняют.
Что солдат из Москвы, что из Иркутска — все едят из одной банки тушенку. Просто у одного контракт подписан за пять миллионов, а у другого за миллион.
Думаю, происходит это потому, что некоторые регионы малоимущие, у них просто нет средств и доходов. А откуда тогда берутся доходы в Москве? Москва ведь живет за счет Сибири. Все деньги со страны стекаются туда.
Вот если бы президент установил единую планку — независимо от региона, откуда человек призывается, всем при заключении контракта платить одинаково — вот это было бы справедливо!
Несмотря на то, что государство изначально делит нас при заключении контракта, на передовой мы все были одинаковы. Сплоченность там потрясающая. Все помогают друг другу. А как иначе? Если не будешь помогать — просто не выживешь. Мы делились абсолютно всем.
Обсуждали, конечно, между собой, кто за какую сумму заключил контракт. Но никаких конфликтов из-за этого не возникало. Мы прекрасно понимали, что от нас самих это не зависит. Все зависит от президента.
«Мне повезло, наверное»
Почти сразу после того, как я попал на «передок», во время штурма меня взрывной волной отбросило, я левым бедром сильно ударился о дерево. Как получил ушиб бедра, так у меня и началось разрушение суставов. Была и контузия у меня, и небольшие осколочные ранения.
Постоянное движение с тяжестями тоже давало о себе знать. Представьте: на тебе бронежилет, каска, за спиной рюкзак, автомат, магазины с патронами, рация. Все это вместе тянет больше 50 килограммов. И так приходится проходить пешком по лесополосам километров двадцать-тридцать. То идешь, то бежишь — особенно когда от дронов спасаешься.
Каждый раз мне становилось тяжелее: спина начала болеть, нога стала подклинивать. Потом процесс пошел резко, состояние ухудшалось. В 2024 году я поехал в отпуск, дома пошел в больницу и сделал компьютерную томографию. Снимки показали заболевание тазобедренных суставов.
Вернулся в подразделение с результатами обследования. Через неделю меня отправили в госпиталь в Алейске, а после комиссовали по категории Д.
Вообще, по-разному бывает, могут и не отпустить больного. Многое зависит от командиров — кто как относится к своим бойцам. Я слышал, что иногда возвращают в строй людей с заболеваниями. Если командир не отпускает, то ему надо, чтобы в подразделении осталось больше людей — видимо, они так рассматривают ситуацию. Мне повезло, наверное.
«Такая у нас великая страна»
Складывается впечатление, что президент специально сделал приманку, чтобы привлечь новых контрактников. Я вот воюю с 2023 года. Уже после того, как я заключил контракт, вышел указ президента — тем, кто заключит контракт с 1 декабря 2024 года, списывают все кредитные долги до 10 миллионов. А такие, как я, в эту программу не попадают. Что это за странная выборка?
Тем, кто уже воюет, кредиты списывать не нужно? У меня самого есть небольшие кредиты. Но ничего, как-нибудь сам погашу, без государства, потому что от государства ничего не добьешься. Приходится рассчитывать на свои силы.
Более того, списание всех кредитов получили осужденные за убийства, которые из тюрем пошли воевать. А еще они получили полное списание судимости, всей криминальной истории. То есть человек полгода повоевал и ушел домой с чистой биографией. А я отслужил полтора года, и мне ничего не списывают.
Мне дали третью группу инвалидности. В справке черным по белому написали, что заболевание я получил во время военной службы. Но когда дошло до выплат, чиновники заговорили по-другому. Мне объяснили, что для получения любой выплаты или материальной помощи за заболевание тазобедренных суставов нужно доказательство — документы, подтверждающие, что болезнь развилась именно на СВО. «А вдруг вы и до этого болели?» — говорили они.
Сначала я пытался что-то доказать и объяснить, что инвалидность получил во время службы. «Загляните в моё личное дело, посмотрите даты службы», — просил я их. Ведь меня забирали абсолютно здоровым человеком, когда подписывал контракт. У меня везде стояла категория А по здоровью. Я не пришёл туда больным. Больных вообще не берут в армию, тем более с заболеваниями суставов. Понимаете абсурд ситуации? Эти законы писались явно не для участников СВО. Это все показуха.
За ранение мне не заплатили ни копейки. Объяснили просто: «Это у вас не ранение, это заболевание. За заболевание никаких выплат не полагается. Никакие миллионы вы не получите. Можете на это не рассчитывать». Я ответил: «Да я уже и не рассчитываю. Понял уже. Вот такая у нас великая страна».
Хотя, если честно, обидно. В итоге получается замкнутый круг: возвращаешься с войны по ранению, тратишь свои деньги на лечение, а потом еще и продолжаешь гасить кредиты. Во время службы они просто заморожены, находятся «на каникулах». Война закончится — и снова будешь расплачиваться по долгам, которые остались с мирного времени. В результате все, что заработал на войне, уйдет на кредиты.
У меня есть знакомые ребята — ветераны СВО, которые обращались также за компенсацией за земельный участок. Есть такая льгота — дают участок, но в Иркутской области, видимо, земли мало, дают компенсацию 300 тысяч. Чиновники говорят: принесите справку с военкомата по определенной форме, предоставьте государственные награды. Без наград льготу не дают.
У меня есть знакомый из Иркутской области — он предоставил все требуемые госнаграды, справку от военкомата, но ему просто отказали. И все. А причину отказа не указали. Письмо пришло домой — «Вам отказано в компенсации за землю». Почему отказано — не объяснили.
«Тебя никто туда идти не просил»
Больше всего меня потрясла фраза, которую услышал в военкомате. Приехал туда оформлять документы, немного поспорил с чиновниками — и в ответ услышал: «Тебя никто туда идти не просил!» Мол, ты сам по контракту пошел, никто тебя не заставлял. Вот и весь ответ. Эта фраза меня просто убила.
Добавили еще: «Можешь идти хоть в прокуратуру жаловаться». Я посмотрел на них и подумал — о чём вообще с ними разговаривать? Только нервы себе испортишь.
Когда мы воевали в Чечне, с нами обращались точно так же. Сейчас люди приходят в разные инстанции, и везде встречают такое же непонимание. Ничего не меняется! Те же законы, тот же народ. Люди привыкли к тому, что их постоянно нужно заставлять что-то делать.
Никто не объяснит тебе ничего, если ты вернешься инвалидом, как я. Никто не расскажет, какие выплаты тебе положены, на какие льготы ты имеешь право. Все приходится узнавать самому, все выбивать, бегать по инстанциям, собирать каждую справку.
Если нужно что-то выбить — только через прокуратуру и суд. У нас в Иркутской области есть стандартная отговорка — зайдите на госуслуги, там все прочитайте. Там якобы увидите, что вам положено, а что нет. Но то, что формально положено, в реальности никогда не получишь!
Единственная выплата, которую я получил, пришла через военкомат. Там работает хорошая женщина в седьмом кабинете. Когда я оформлял инвалидность, мы с ней собрали все документы. В том числе справку о том, что меня уволили по состоянию здоровья — по категории Д, с заболеванием тазобедренного сустава и позвоночника. В итоге страховая компания выплатила мне за инвалидность 859 тысяч рублей.
Первого апреля 2025 года мне заменили левый тазобедренный сустав. Через год-два надо менять правый. Я особенно благодарен заведующей терапевтическим отделением больницы в микрорайоне Ново-Ленино. Она организовала мне лечение. Направление на операцию оформила в институте травматологии и ортопедии. Бесплатные квоты для меня получила. Помогла с оформлением пенсии. Это единственная больница, где я как участник СВО проходил везде без очереди.
Документы на пенсию по инвалидности я подал тоже в апреле 2025 года, до сих пор сижу дома без пенсии. Позвонил в военкомат — сказали: «Министерство обороны и областной военкомат начисляют пенсию только через полгода». А на что жить все эти месяцы, пока пенсию оформляют? Это никого не волнует.
«Все, что принадлежит нашему народу, должно стать нашим»
Если уже наша страна взялась воевать с нацистами, то надо доводить дело до конца. Не бросать на полпути и добиваться полного обезоруживания противника. Все, что принадлежит нашему народу, должно стать нашим — и ДНР, и ЛНР. Нужно, чтобы не осталось никаких бандеровцев, чтобы наконец наступил покой. Пусть они окончательно сдадутся. Хватит уже воевать — эта война никому не нужна. Главное, чтобы наступил мир.
Зачем нам вообще нужен Киев? Он не нужен. Но если противник будет упорствовать, то и Киев возьмем. С нашим народом, с нашими бойцами можно добиться чего угодно.
Сейчас идут переговоры, возможно, политики договорятся и война остановится. Скорее бы уже пришли к соглашению, чтобы закончить все это, чтобы наши ребята вернулись домой — к женам, к детям. Бандеровцы никуда не денутся, мы их все равно победим. Их безоговорочная капитуляция, полное разоружение — вот что нужно.
«Все мной гордятся»
Себя особо не жалею, но обидно за такое отношение властей. В лицо говорят: «Давайте, парни, мы в вас верим». А когда возвращаешься домой — кто там в нас верит? Где вся эта поддержка? Все моментально исчезает. Весь патриотизм, все красивые обещания остаются только на бумаге. Получается, государство нас обмануло. И так не только я думаю, так все считают.
Хотя, честно говоря, я знал, что так будет. Поэтому особо не рассчитывал на гладкое решение вопросов. Понимал — каждую выплату придется выбивать, каждую справку собирать, постоянно что-то доказывать чиновникам.
Я прекрасно знал, что в стране ничего не изменится. Ничего не меняется и, к сожалению, никогда не изменится. Но если бы сейчас снова стоял выбор — конечно, пошел бы воевать!
Племянницы приглашали в школу рассказать детям о службе. Но я тогда лежал в больнице после операции — не смог. Если еще позовут — обязательно схожу. Пугать детей не буду, расскажу, что все нормально. О чем спросят, о том и отвечу. Это почетно, когда тебя в школу приглашают. Хоть кто-то о нас помнит.
Сейчас отдыхаю и восстанавливаюсь. Затеял ремонт дома — нанял работников, контролирую их. Езжу на рыбалку с зятем, отдыхаю душой. Врачи сказали — год нужно восстанавливаться, потом можно искать работу. Постараюсь найти что-то по специальности или устроюсь в охранное агентство.
Планов много, буду потихоньку их воплощать. Главное — чтобы настрой был хороший и рядом были близкие люди. Все мной гордятся — и жена, и дети, и сестры, и племянницы. Все у нас будет хорошо.
От редакции: По просьбе героя монолога мы не называем его фамилию.
* На самом деле, самые большие выплаты за контракт — не в Москве и Петербурге. В 2025 году федеральная часть составляет 400 тысяч рублей для всех, но региональные доплаты различаются в разы. Больше всего платят в Ханты-Мансийском округе — 3,2 миллиона рублей, в Свердловской области — 3,1 миллиона, в Марий Эл и Тульской области — по 3 миллиона. Москва дает 2,35 миллиона, Санкт-Петербург — 2,5 миллиона.